Великий Пост: Блаженнейший Митрополит Виталий (Устинов)

Великий Пост

Блаженнейший Митрополит Виталий (Устинов)

Поздравляемъ васъ, возлюбленныя чада Русской Зарубежной Церкви Канадской епархіи съ началомъ Святыя Четыредесятницы Великаго Поста. Настало для всѣхъ насъ особое время усиленной молитвы и воздержанія. Да не дерзнемъ уклониться отъ этого подвига. Всѣ фиізически здоровые люди должны поститься и пусть никто подъ предлогомъ тяжелаго труда не оскверняетъ себя скоромной пищей. Никто не умеръ отъ того, что послушался Церковь Христову и постился такъ, какъ это предписываютъ святые отцы, то-есть, за всю святую Четыредесятницу не вкушать ни мяса, ничего молочнаго и даже никакой рыбы. Послѣдняя разрѣшается только на Благовѣщеніе Пресв. Богородицы и на Входъ Господень во Іерусалимъ. Кто будетъ смиренно и скромно поститься такъ, какъ повелѣваетъ Церковь, тотъ воспріиметъ сугубую Божію благодать и узритъ Пасху во всей Ея неизъяснимой красотѣ, увидитъ воочію солнце играющее, а сердце его будетъ преисполнено такой сладости, такого ликованія и такой радости, что еще здѣсь на землѣ онъ пріобщится частично къ блаженству святыхъ, къ жизни Царствія Небеснаго. Разсмотримъ, однако, самую сущность поста. Господь всякую душу христіанскую украсилъ дарами Святаго Духа, но дарами этими мы или совсѣмъ не пользуемся по притчѣ евангельской, возвращая какъ рабы лукавые Господу Его талантъ безъ прибыли, или неправильно пользуемся этими дарами для своего самоугожденія, для своей самости. По ученію святыхъ отцовъ, въ душу человѣческую Господь вложилъ естественный раздражитель — силу гнѣва, для того чтобы мы гнѣвались на себя, на свои грѣхи, на діавола по слову прор. Давида: «гнѣвайтесь и не согрѣшайте», а мы обращаемъ эту силу противъ ближняго своего и ропщемъ на Бога. Господь насъ украсилъ разсудительностъю, нѣкоей святой хитростью для того, чтобы мы распознавали добро отъ зла, чтобы черное называли чернымъ, а бѣлое — бѣлымъ, мы же эту тонкую умную способность употребляемъ для всякаго рода корысти, обмана, присвоенія и просто воровства. Намъ дана вѣра, чтобы мы препобѣждали ею невидимость Бога и на молитвѣ своей молились бы Невидимому, какъ Видимому, а мы обращаемъ этотъ драгоцѣнный даръ на суетныя вещи, сами связывая себя безчисленными суевѣріяміи и вмѣсто благословенія сами себя какъ бы проклинаемъ и сѣемъ вокругъ себя духовное разрушеніе и пустоту. Наконецъ Господь, создавшій насъ по образу Своему и подобію, надѣлилъ насъ самымъ драгоцѣннѣйшимъ даромъ любви, чтобы мы любили Бога и ближняго своего, а мы обращаемъ весь этотъ даръ на самихъ себя и превращается онъ въ блудъ, нечистоту и похоть. И вотъ на фонѣ такого искаженія нами даровъ Божіихъ постъ и воздержаніе являются не только простымъ голодомъ, стѣсненіемъ своей плоти, но добровольнымъ актомъ нелюбви къ себѣ, актомъ очень чувствительнымъ, потому что онъ полностью обращенъ противъ нашего тѣла, которое мы холимъ, любимъ и ласкаемъ. Поститься, — это значитъ уже не мечтать о православной вѣрѣ, поститься — это уже не парить въ облакахъ отвлеченныхъ богословскихъ формулъ. Кто постится, тотъ богословствуетъ своей жизнью и своими дѣлами. А проявляя въ постѣ нелюбовь къ себѣ, мы тѣмъ самымъ освобождаемъ даръ Божій любви и способны любить Бога и ближняго своего, потому что невозможно одновременно угождать себѣ и Богу, какъ невозможно служить двумъ господамъ — Богу и маммонѣ. Значитъ постъ тѣсно связанъ съ возможностью стяжать самый большой даръ Святаго Духа — даръ любви, истинной, чистой, святой, безкорыстной любви. Тучное, упитанное и удовлетворенное тѣло непремѣнно посягаетъ на душу, влеча ее на нечистоту, на нездоровую мечтательность, на грѣхъ. Постъ освобождаетъ душу отъ тираніи тѣла, содѣлываетъ свободными отъ тѣлесныхъ міазмъ всѣ силы души — умъ, сердце и волю. Человѣкъ дѣлается нормальнымъ въ полномъ смыслѣ этого слова; умъ его ясно разсуждаетъ и видитъ вещи безъ обмана и прикрасъ, вещи въ ихъ настоящемъ видѣ, чувствуетъ безъ эмоціи, истерики, безъ болѣзненнаго энтузіазма, безъ сентиментальной плаксивости. Воля въ постѣ укрѣпляется, потому что нѣтъ болѣе вѣрнаго способа закалить свою волю, какъ заставлять себя дѣлать то, что не нравится. Мы всѣ такъ нуждаемся въ сильной волѣ и нѣтъ болѣе грустнаго зрѣлища, какъ человѣка культурнаго, образованнаго, воспитаннаго, но безвольнаго. Таковой похожъ на корабль безъ руля, все въ немъ красиво, все блеститъ, но плыветъ онъ самъ не знаетъ куда или туда, куда занесутъ его морскія теченія или случайные вѣтры. На таковаго нельзя положиться въ обществѣ, ему опасно что-либо  поручить. Видите, возлюбленные братья и сестры, сколько добра проистекаетъ отъ поста, Воистину стоитъ попоститься. Не пожалѣемъ себя, закроемъ нашъ внутренній слухъ отъ воплей нащего тѣла, которое будетъ непремѣнно кричать въ душѣ нашей: хочу ѣсть, пить, спать, и тогда Самъ Господь намъ поможетъ и превратитъ постъ въ сладостный, пріятный подвигъ, такъ что, когда настанетъ снова скоромное время, мы со святой грустью разстанемся съ нимъ и тогда поймемъ всю глубину подвига, всю философію страданія на землѣ ради Христа, страданіе, черезъ которое преподается намъ истинное  блаженство. † Архіепископъ  Виталій. 1983 г.

Житие святого отца нашего Порфирия, епископа Газского, Память 26 февраля

Житие святого отца нашего Порфирия, епископа Газского,

Память 26 февраля

Газа есть город Палестинский¹, находящийся по соседству с Египетской страной, принадлежавшей сначала сынам Израилевым, племени Иудину, потом завоеванный филистимлянами², - тот самый, в котором некогда Самсон взял на плечи затворенные ворота (Суд.16:3). Этот город был исполнен идолопоклоннического нечестия. По воплощении Христа Бога нашего, он был отчасти просвещен святою верою, проповеданною святыми Апостолами и епископами бывшими после них; но всё же большая часть жителей его долгое время блуждала во тьме идолослужения, поклоняясь истукану, называемому: "Марнас"³, а также Венере⁴ и иным нечестивым еллинским богам. При этом в нем не­однократно проливалась кровь христианская, особенно во время богомерзкого царя Юлиана Отступника⁵: ибо тогда всех священников, иноков, и посвященный. Богу дев неверные неми­лосердно избивали. Такое нечестие продолжалось в городе Газе долгое время и никто не мог очистить его от идолослужения и совершенно просветить святою верою, пока в епископы Газы не был избран святой Порфирий, о котором будет у нас слово. Он совершенно просветил Газу, сокрушил всех идолов, воздвиг церковь посреди города, и приобрел Богу весь город с великим трудом, как покажет предлежащее повествование. Святой был сыном богатых родителей, родом из Фессалоники⁶. Оставив дом отца своего, братьев и богатство, он, будучи двадцати пяти лет, пошел сначала в Египет, потом в Скит⁷, где и принял на себя иноческое одеяние с намерением проводить постническое житие. Пребывши со святыми отцами в Ските пять лет, он пришел в Иерусалим и, поклонившись Животворящему Кресту и Гробу Христову, и обошедши все святые места, отошел в страны Иорданские⁸. Здесь, поселившись в некоем вертепе, святой Порфирий жил и подвизался в посте и молитвах непрестанных. По прошествии пяти лет, он впал в недуг, и умолил одного из знакомых своих, чтобы довел его в Иерусалим, так как он, по болезни, не мог идти без посторонней помощи. Однако в Иерусалиме он каждодневно, не смотря на болезнь свою, обходил святые места, поклоняясь Господу; когда же не мог идти вследствие своего недуга, то полз на коленях, - но ни одного дня не оставлял, чтобы не придти к святой церкви Воскресение и Кре­сту святому. Видев его так каждо­дневно трудящегося не смотря на болезнь свою, некоторый молодой инок, именем Марк (впоследствии описатель жития его), начал служить ему ради Бога. Сей Марк был послан святым Порфирием в Фессалонику с письмом, дабы разделить между младшими братьями его оставшееся после родите­лей имение, а часть, - принадлежащую Порфирию, принести к нему, чтобы он мог раздать ее нищим. Марк, отправившись, разделил все как следовало, а часть Порфириеву продал за три тысячи златниц; кроме того из родительского золота Порфирию досталась еще часть - тысяча и четыреста златниц, а также одежда и серебро. Всё это Марк доставил в Иерусалим святому Порфирию, которого он обрел совершенно здоровым. Порфирий же, приняв принесенное, тотчас роздал то нищим и на бедные монастыри, а сам сталь нищ. Потом святой рассказал о том, как он исцелился от своей болезни.

 

"Когда я был

Житие святого отца нашего Тарасия, архиепископа Константинопольского, Память 25 февраля

Житие святого отца нашего Тарасия, архиепископа Константинопольского,

Память 25 февраля

Святой Тарасий родился в Константинополе; отец его Георгий и мать Евкратия были люди благородные и принадлежали к сословию патрициев¹. Достигнув совершеннолетнего возраста и получив хорошее образование, Тарасий исполнял различные должности при царском дворце; за его благоразумие и добрый нрав здесь все любили и уважали его, и он был сделан одним из царских советников. А на царском престоле восседал тогда Константин Порфирородный², сын Льва Хозара³, внук Копронима⁴; он царствовал не один, но вместе с матерью своею Ириною⁵, так как ему ко времени воцарения было всего 10 лет. Патриархом же был тогда Павел Кипрянин⁶, муж добродетельный и благочестивый, но слишком слабовольный и боязливый. Он возведен был на патриаршество в царствование упомянутого Льва Хазара, сына Копронимова, при котором ересь иконоборцев, получившая начало от Льва Исаврянина⁷, все более и более усиливалась. Видя, что многие претерпевают от злочестивого царя великие муки за поклонение святым иконам, патриарх убоялся и стал скрывать свое благочестие и даже имел общение с еретиками. По смерти Льва Хозара патриарх и хотел восстановить благочестивый обычай поклоняться святым иконам, но не мог, потому что не было у него помощника, между тем как ересь иконоборцев все усиливалась как в самой столице, так и в других областях государства. Это сильно печалило патриарха. Видя, что он ничего не может сделать для торжества православия, Павел задумал оставить патриарший престол, который занимал не более четырех лет. Заболев, он тайно оставил патриаршие палаты и прибыл в монастырь святого Флора, где и восприял святую схиму. Слух о пострижении патриарха скоро распространился повсюду, и все были сильно удивлены этим обстоятельством. А царица Ирина сильно опечалилась, так как патриарх оставил престол, не известив заранее о своем намерении. И вот она отправилась к нему с сыном своим, царем Константином, и спросила его:

- Что это ты, отче, сделал с нами? Почему так неожиданно оставил престол святительский?

Павел ответствовал:

- Моя болезнь и ожидание скорой смерти, а в особенности настроения в церкви нашей побудили меня оставить патриарший престол и восприять святую схиму. Церковь много терпит от иконоборцев и, вследствие продолжительного торжества иконоборческой ереси, она получила неисцельную язву. Подобно многим другим, я, окаянный, не мог избежать сетей зловерных и погряз в них, в чем ныне горько каюсь; ибо три раза я собственноручно подписывал еретические постановления. Но вот что особенно печалит и удручает меня: я вижу, что все области, подвластные вам, соблюдая ненарушимо правила веры и следуя православному учению, чуждаются нашей церкви и, считая себя стадом Христовым, отгоняют нас от себя, как будто мы овцы не одного стада. Посему я отказываюсь быть пастырем в еретическом сонме и предпочитаю лучше умереть, чем подвергнуться анафеме от первосвятителей четырех апостольских престолов. Вам Бог даровал в руки власть царскую, чтобы вы заботились о христианском стаде, живущем на земле. Итак воззрите на скорбь матери вашей - Церкви, не допустите, чтобы она пребывала в неутешимой печали, но порадеете, чтобы она могла воспринять прежнее свое благолепие. Не попустите, чтобы богомерзкая ересь, подобно вышедшей на луга свинье, опустошала и губила вертоград Христов во время вашего царствования и оскверняла бы его злочестивым мудрованием. У вас есть искусный делатель, который поможет вам в ваших благих начинаниях. Он может возделать грозд истинного исповедания и, вложив его в точило Божией Церкви, наполнить им чашу премудрости и приготовить для верующих питие истинной православной веры.

После этих слов патриарха царица Ирина спросила его:

- О ком ты говоришь, отче?

- Я подразумеваю здесь Тарасия, который занимает первое место в вашем царском совете, - отвечал патриарх, - я знаю, что он вполне достоин управлять Церковью, так как он может жезлом своего разума отразить лживое учение еретиков, быть добрым пастырем словесного стада Христова и собрать его воедино.

Услышав это от патриарха Павла, благочестивая царица Ирина и ее сын царь Константин со скорбью оставили Павла. Он же сказал некоторым сенаторам, оставшимся у него:

- О, если бы мне не занимать патриарший престол в то время, когда наша Константинопольская церковь была в смятении от притеснителей и навлекала на себя проклятие четырех вселенских патриархов: Римского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Если не будет собран VII Вселенский Собор и не будет осуждена ересь иконоборцев, невозможно нам спастись.

Тогда сенаторы спросили его:

- Зачем ты при посвящении твоем в патриархи подписался под грамотой иконоборцев?

Павел отвечал:

- Потому-то ныне я и раскаиваюсь, что подписался тогда, и боюсь, как бы Господь не наказал меня, так как я из-за страха молчал и не противодействовал ереси; ныне же я раскаиваюсь и утверждаю, что невозможно вам спастись, если пребудете в ереси.

Вскоре после этого патриарх Павел отошел с миром к Господу. В то время жители Царьграда без всякого страха и опасения стали беседовать и препираться с еретиками о святых иконах, между тем как до сих пор со времени Льва Исаврянина никто не осмеливался заговорить в защиту святых икон⁸.

Благочестивая же царица Ирина со всем царским советом стала отыскивать на место Павла человека вполне достойного и мудрого, который бы мог прекратить церковное смятение; но никого другого, кроме Тарасия, они не находили. Тарасий был тогда мирянином; но так как вспомнили, что и Павел советовал избрать его, то выбор всех остановился на нем. Но Тарасий сильно отказывался. Тогда царица Ирина собрала людей всякого чина, и светских, и духовных, и весь народ во дворец, называемый Магнаврой - он находился в предградии на Едомском месте - и пред всем освященным собором сказала: "Вам известно, что патриарх Павел оставил нас; ныне мы должны избрать себе на его место другого доброго пастыря и учителя Церкви".

На это все громко закричали:

- Таковым никто другой, кроме Тарасия, быть не может.

Блаженный же Тарасий, став посредине, сказал:

- Я вижу, что Церковь Божия разделена и разъединена. Как восточные, так и западные христиане проклинают нас; тяжело сие разъединение и страшно отлучение от Царствия Божия. Пусть будет собран Вселенский Собор, где мы должны объединиться в вере; пусть будет вера наша едина, подобно тому как мы просвещены единым крещением; ведь ничто так не угодно в очах Божиих, как пребывание всех в единстве веры и любви. Вот этого я, недостойный и малоопытный, и требую, принимая на себя управление Церковью. Если не будет созван Вселенский Собор, если иконоборческая ересь не подвергнется достойному осуждению и не будет единения в вере между православными восточными и западными церквами, то я не соглашусь принять патриаршество, чтобы не навлечь на себя проклятия и осуждения, ибо тогда никто из земных царей не может избавить меня от Божия суда и вечной казни.

Услышав это, все постановили собрать VII Вселенский Собор и просили святого Тарасия, чтобы он не отказывался быть пастырем над ними. Они обещали ему во всем послушание, подобно тому, как овцы внимают гласу своего пастыря, ибо они были твердо уверены, что святой Тарасий может наставить на истинный путь словесное стадо. Таким образом, они склонили Тарасия восприять первосвятительский сан и управление Церковью Константинопольской. Посвященный последовательно во все иерархические степени, святой был возведен на патриаршество⁹, имея крепкое упование, что Господь поможет ему истребить ересь иконоборцев.

С переменой положения святой Тарасий переменил и образ жизни, хотя и прежде, находясь в миру, он по духу был уже иноком; теперь же, заняв святительский престол, он с еще большей ревностью стал упражняться в духовных подвигах и сделался ангелом во плоти, пламенея духом, ревностно работая пред Господом, подчиняя свою плоть духу и умерщвлением ее достигая непорочной чистоты, которой облечены ангелы. Изумительно было его воздержание, велико было его пощение и неустанна бодрость; немногие часы он уделял на сон, по целым ночам пребывал в молитвах и размышлении о Боге, не имел мягкого ложа, избегал мягких одеяний. Никто из прислужников патриарха не видел, чтобы Тарасий снимал с себя пояс и одежды, когда хотел на немногое время подкрепить сном свои силы; никогда святой муж не заставлял кого-либо другого снимать обувь с его ног, памятуя слова Спасителя: "Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили" (Мф.20:28), и всегда был сам слугою себе, подавая другим пример смирения. К нищим и убогим он был весьма милостив, питал алчущих, одевал нищих, устраивал больницы и каждый день отпускал пищу со своего патриаршего двора, а в день Воскресения Христова и в другие праздничные дни устраивал для неимущих трапезу, во время которой сам прислуживал убогим. Кроме того, святой Тарасий устраивал странноприимницы и на средства, оставшиеся ему после родителей, устроил монастырь на Босфоре Фракийском¹⁰, в котором собрал лик добродетельных иноков; из них многие достигли такого совершенства, что были призываемы на архиерейские престолы и являлись непоколебимыми столпами кафолической веры. Особенно же старался святой Тарасий о том, чтобы восстановить почитание святых икон и ниспровергнуть богохульную иконоборческую ересь. Посему он всегда напоминал царям, чтобы они созвали Вселенский Собор.

И вот царь Константин и царица Ирина, мать его, которая вследствие малолетнего возраста сына своего управляла тогда всем царством, вместе со святейшим Тарасием написали послания ко всем патриархам и епископам, призывая их на собор. Епископы из разных мест собрались в Царьград, патриархи же прислали своих наместников: римский папа Адриан¹¹ вследствие затруднительности далекого путешествия сам не прибыл на собор; а Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский патриархи в то время уже находились под игом агарян, так что не имели возможности лично присутствовать на соборе; потому в качестве своих заместителей они прислали духовных лиц, отличавшихся своим благочестием и премудростью.

Местом для соборных совещаний была избрана великая церковь¹², воздвигнутая Константином Великим, первым царем христианским, и перестроенная и великолепно отделанная императором Юстинианом¹³; в сей церкви и собрались со святейшим Тарасием епископы и наместники прочих патриархов; здесь же присутствовал и юный царь Константин с матерью Ириною. Вдруг в храм ворвался многочисленный полк вооруженных воинов, последователей ереси иконоборческой, в которую они были вовлечены дедом царским Константином Копронимом и в которой пребывали до сего дня. Побуждаемые тайно некоторыми епископами и вельможами, зараженными той же ересью, эти закоренелые в иконоборческих заблуждениях воины, вооружившись, пришли к церкви и устремились внутрь ее с великим воплем. "Не допустим, - кричали они, - чтобы вы отвергли догматы царя Константина¹⁴; пусть будет твердым и непоколебимым то, что на своем соборе он утвердил и законоположил; мы не допустим, чтобы в храм Божий вносили идолов (так они называли святые иконы); если же кто осмелится не повиноваться определениям собора Константина Копронима¹⁵ и, отвергая его постановления, станет вносить идолов, то сия земля обагрится кровью епископов".

Видя такое волнение и возмущение, царица с царем подали знак епископам, чтобы те поднялись со своих мест, - и тогда все, бывшие на соборе, разошлись. Но по прошествии нескольких дней воины и их предводители были как следует наказаны благочестивой царицей Ириной, лишены воинского чина и разосланы по селам для обрабатывания земли. После этого место для заседаний собора было приготовлено в вифинском городе Никее¹⁶. Здесь уже происходил I Вселенский Собор созванный для осуждения ереси злочестивого Ария¹⁷, здесь же решено было собраться и теперь. И вот сюда прибыли святейший Тарасий патриарх Константинопольский, и вместе с ним наместники патриаршие, коими были: от Адриана, папы Римского, - главный пресвитер римский Петр и другой Петр - инок, от Полициана, патриарха Александрийского¹⁸ - священноинок Фома, от Феодорита Антиохийского¹⁹ и Илии Иерусалимского²⁰ - священноинок Иоанн. Кроме этого, святой Тарасий взял с собою также некоего мужа из царских советников - Никифора, который по смерти святого Тарасия был возведен на патриарший престол за свою добродетельную жизнь. Всего же явилось на сей собор 367 святых отцов. Собравшись с ними в Никее, святейший патриарх Тарасий открыл заседания собора в самой большой церкви сего города²¹.

Первое заседание VII Вселенского Собора происходило 24 сентября в день памяти святой первомученицы Феклы. Заседание открылось вступительной речью святого Тарасия, в которой он, изложив причины созвания собора, обратился к епископам с увещанием, чтобы они рассуждали справедливо и искоренили бы неправославныя учения, недавно внесенные в Церковь. Прочтено также было и царское послание к собору, в котором упоминалось о том, как патриарх Павел, умирая, советовал созвать собор для искоренения ереси иконоборцев. Святые отцы благословили царя и его мать за их великое попечение о православной вере. После этого приступили к слушанию выражений раскаяния со стороны епископов, впавших в ересь, которые анафематствовали свои прежние заблуждения и высказали православное исповедание веры. Один из них - Василий Анкирский²² держа в руках этот свиток, читал: "Не почитающим святые иконы - анафема; именующим святые иконы идолами - анафема; приводящим изречения Священного Писания против поклонения святым иконам - анафема; отвергающим предания святых отцов, как отвергали их Арий, Несторий, Евтихий, Диоскор - анафема; утверждающим, что не от святых отцов исходит почитание икон, - анафема; утверждающим, что кафолическая церковь приемлет идолов, - анафема".

Также поступили и многие другие епископы, и всем покаявшимся епископам дано было место на соборе среди прочих епископов православных. Суд же над теми, которые колебались, был отложен на некоторое время. При этом святой Тарасий сказал: "Трудно поддаются излечению застарелые болезни и трудно искореняются злые нравы. Но если люди, недугующие духовно, истинно каются, то святой собор принимает их и не лишает их сана".

Святой собор продолжался 30 дней²³; в это время участники собора, сходясь, рассматривали в Божественном Писании и в учении святых отцов и учителей Церкви те места, которые имели отношение к догмату о почитании святых икон, и на основании Священного Писания и церковного предания поражали зловерное мудрование еретиков. При этом они приводили достоверную историю о святом убрусе, на коем Христос Господь изобразил святой лик Свой и послал его Авгарю Едесскому²⁴, который лишь только поклонился пред изображением, тотчас получил исцеление от болезни²⁵; приводили на память также и предание об иконе святых Апостолов Петра и Павла, которую святой Сильвестр, папа Римский, показал царю Константину; говорили и об иконе Христовой, над коей надругались в Берите иудеи, за что и были наказаны; воспоминали, как об этом свидетельствует святой Афанасий. Когда читали повесть об этой иконе, все святые отцы плакали. Наконец, они прокляли ересь иконоборцев и утвердили почитание святых икон; великая радость была по сему случаю во святых церквах, которые принимали с сердечным ликованием утверждение иконопочитания, и весь народ торжествовал, провозглашая благие пожелания царям и пастырям. Так, великим попечением святейшего патриарха Тарасия и тщанием благочестивой царицы Ирины ересь иконоборцев была отвержена и попрана, и Церкви Христовой был дарован мир.

Святой Тарасий мудро правил Церковью Божией, был заступником обиженных, помощником находившимся в бедах. Так царский протоспафарий²⁶ Иоанн подвергся за некую вину заключению и жесточайшим пыткам; избавившись ночью от оков, он прибежал к храму и укрылся в трапезе церковной, умоляя о милости и об избавлении от смерти. Тогда святитель Божий Тарасий защитил его и не выдал пришедшим за ним воинам от царицы Ирины. Они стали стеречь его при дверях того храма днем и ночью, дожидаясь того времени, когда он выйдет. Ибо они думали, что он все-таки в конце концов принужден будет выйти из церкви. Но святитель Божий, посылая ему пищу от своей трапезы, дал ему возможность не выходить из алтаря церковного; когда же ему необходимо было выходить из храма, он сам провожал его, скрывая его под своей мантией, и потом снова возвращал его с такими же предосторожностями в церковь. Так действовал он долгое время и служил человеку тому, как раб, не гнушаясь такого дела. И пас добрый пастырь свою овцу, защищая ее от смерти; наконец, своей архиерейской властью смело святой Тарасий положил предел искательству тех лиц, которые хотели умертвить находящегося под его покровительством человека: он заявил им, что наложит на них отлучение от Церкви, если они будут продолжать преследовать заключенного. Так протоспафарий освободился от суда и избежал казни, благодаря заступничеству своего доброго пастыря святого Тарасия.

Между тем царь Константин, достигнув двадцатилетнего возраста, по навету злых своих советников устранил от власти мать свою, благочестивую царицу Ирину, которая мудро правила всем государством, и стал править единолично. При этом, освободившись от опеки матери, он предался излишествам и стал вести неблагопристойную жизнь. Он без всякого повода возненавидел законную супругу свою царицу Марию²⁷ и распалился преступной любовью к другой, по имени Феодотия; с нею он стал тайно жить и задумал сделать ее своей супругой и царицей, а законную свою супругу - заточить. Стараясь обвинить Марию, он возвел на нее ложную клевету, будто она хотела погубить его посредством отравы. Эту ложь царь всем выдавал за истину и всем рассказывал об этом. Царю поверили, и слух о намерении царицы отравить его распространился в народе. Весть об этом дошла и до святейшего патриарха Тарасия. Патриарх опечалился, уразумев коварство царя, ибо он твердо был уверен в невиновности царицы Марии. Поэтому он стал помышлять, как бы вразумить Константина и раскрыть ему его греховность и неправду. В это время к святейшему патриарху пришел один из любимых царских вельмож и стал ему передавать известие о том, как царица приготовила яд для царя, выдавая ложь за истину. В конце рассказа он прибавил: "Теперь тебе, святейший отец, надлежит благословить царя на новый брак с вернейшей супругой".

Эти слова сильно опечалили святого Тарасия; он даже прослезился и начал говорить так: "Если царь действительно замыслил то, что ты говоришь, если он на самом деле желает отлучить от себя Марию, которая сопряжена с ним по закону Божию и образует с ним одну плоть, то я не знаю, как перенесет он стыд и поношение от лица всех людей? Приводит меня в недоумение и то, как может он после того быть примером целомудрия для своих подданных, как может он возбуждать всех к воздержанию? Неужели он будет в состоянии судить и казнить за грехи прелюбодеяния, сам будучи омрачен таким беззаконным вожделением? Допустим, что все сказанное тобой, - истина, но ведь следует же внимать гласу Господню: "Кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подаст ей повод прелюбодействовать" (Мф.5:32). Да и правда ли то, что царица приготовила для царя смертоносный яд? Ведь в таком случае разве мог быть у нее другой муж, более доблестный и красивый, чем наш государь, который отличается своей красотой и цветущей молодостью. Нет, я ясно вижу, что вся эта ложь направлена только на то, чтобы обесчестить честный брак, осквернить нескверное ложе и дать восторжествовать прелюбодеянию. Таков мой ответ, и не только мой лично, но и всех, подобных мне, пастырей и отцов. Возвести тем, кто послал тебя, что мы не верим сказанному тобою, мы скорее готовы перенести смерть и тяжкие муки, нежели дать благословение на такое беззаконное дело. Пусть царь знает, что нет нашего согласия на его неправедный умысел".

Услышав это, вельможа со скорбью оставил патриарха и возвестил царю все, что он слышал от блаженного Тарасия. На царя напало тогда раздумье, и дивился он такой твердости и неустрашимой ревности патриарха; он даже стал несколько бояться, как бы святой Тарасий не воспрепятствовал ему в достижении его намерения. Поэтому он решил призвать к себе святого мужа и принять его с честью, надеясь своими словами умягчить сердце патриарха и склонить его на свою сторону.

Святой Патриарх Тарасий пришел к царю вместе с честным старцем Иоанном, который был на VII Вселенском Соборе наместником от патриархов Антиохийского и Иерусалимского. Когда Константин и пришедшие к нему, по обычаю сели, царь обратился к патриарху со следующей речью: "Чрез посланника я сообщил уже тебе, честнейший отче, о том, что случилось с нами. Я почитаю и уважаю тебя как отца, посему ничего не хочу скрывать от тебя. Но мне кажется необходимым самому лично сообщить тебе о той вражде и о тех кознях, кои мне строит моя супруга. Не от Бога она дана мне; ибо ей надлежало бы быть моей помощницей, а она оказалась не помощницей мне, а злейшим моим врагом. Самый закон повелевает мне разлучиться с ней, и сему моему намерению никто не может воспрепятствовать. Ведь ее вина, ее злой умысел у всех на глазах. Посему она должна по определению суда или претерпеть смертную казнь, или же быть пострижена в иночество. Желая оказать ей милосердие, я готов ограничиться пострижением ее в монастырь: пусть она скорбит и раскаивается до самой своей смерти в своем прегрешении. Ведь она захотела умертвить отравой не простого человека, не чужого кого-либо, но своего супруга, царя, грозного для врагов. Если бы удался ее гнусный замысел, то все царство было бы охвачено немалым смятением, и о злодеянии ее пронесся бы слух по всей земле".

При последних словах царь дал знак слугам. Они немедленно принесли стеклянный сосуд, где находилась какая-то мутная жидкость. Царь показывал его святейшему патриарху, говоря, что это смертоносный яд, которым царица тайно хотела лишить его жизни.

При этом он добавил: "Нужно ли еще доказательство виновности царицы, когда мы имеем в руках это орудие ее злого умысла? Не ясно ли, чего она достойна? К чему же теперь отлагать нам суд над нею? Нет, отче, скорее посоветуй ей принять на себя пострижение, если хочешь видеть ее в живых. Я не могу более жить с ней в супружестве, не могу смотреть на нее, не могу переносить ее, ибо всегда у меня пред глазами сие смертоносное питье, которое она приготовила для меня".

Видя, что царь уязвлен нечистой похотью, и понимая, что он несправедливо обвинил неповинную и целомудренную царицу для удовлетворения своего желания, святейший Тарасий, не страшась, сказал ему:

- Царь, не воздвигай брани на закон, установленный Самим Богом, не восставай с тайным коварством против истины, прикрываясь лукавым измышлением, и преступая и разрушая заповеди Божии. Царю надлежит все делать явно, свободно, с чистой совестью; ничего не должен он предпринимать тайно и коварно против Бога, даровавшего ему венец царский, преступая Божественные повеления. Ясно для всех, что царица совершенно невиновна в том, в чем ее обвиняют, будто она умышляла умертвить царя. Ибо кто может сравниться с тобою по красоте, кого бы она могла полюбить более тебя, чтобы возыметь злую мысль отравить тебя? Кто более тебя обладает властью и пользуется почетом, кто по своему благородству и по богатству выше тебя, почтенного царственной властью и честью и владеющего большими богатствами, - кого бы царица могла предпочесть? Велика держава твоя, ты превосходишь всех своим благородством, ибо отец твой, дед и прадед занимали царский престол; ты славишься во всех концах земли, и невозможно пересчитать твоих сокровищ. Кто же может быть лучше тебя для твоей царицы? Нет, царь, не может быть того, что говоришь ты, это - ложь, измышленная для подорвания твоей царской державы и на посмеяние народов, чтобы тебе быть притчею во языцех. Мы не дерзаем разрушить ваш законный супружеский союз, так как страшимся суда Божия, и не можем дать веры тем слухам, коими стараются оклеветать царскую супругу. Нет, мы не сделаем этого, хотя бы нам пришлось претерпеть мучения и страдания. Мы знаем, что ты имеешь греховное вожделение к некой женщине и даже хочешь сочетаться с ней беззаконным браком. Как можем мы почтительно относиться к тебе, царь, когда увидим, что ты явно нарушаешь заповеди Божии? Как можешь ты тогда входить в алтарь к Божественному престолу, чтобы вместе с нами причаститься Пречистых Христовых Таин? Свидетельствуем Самим Богом, что мы не можем допустить тебя в алтарь для Божественного причащения, хотя ты и царь. Ибо еще древним иереям было сказано: "Не давайте попирать алтаря моего".

Сказав это, святейший патриарх смолк. После него много увещевал царя вышеупомянутый старец Иоанн. Но царь не хотел их и слушать, а приходил в большой гнев и ярость. Недовольны были и все окружавшие царя сановники и властители. Один из них, патриций по своему происхождению, хвалился даже, что он своими руками всадит меч во чрево старца Иоанна за то, что он говорит противное воле царской. Исполненный гнева, царь приказал их обоих - и святейшего патриарха Тарасия, и честного старца Иоанна - с бесчестием изгнать из царского дворца. И ушли от него эти два мужа, изгнанные правды ради, подражая святому Иоанну Крестителю, который некогда обличил беззаконный брак Ирода²⁸. Исходя, они оттрясли прах от своих ног и сказали: "Мы не ответственны в вашем беззаконии".

Царь же изгнал из своих палат законную царицу в женский монастырь, насильно постриг ее там, а сам отпраздновал брак с наложницей своей Феодотией, которая была дальней родственницей ему по отцу. Этот беззаконный брак совершил без ведома патриарха иконом церковный, пресвитер Иосиф, который за свое дерзостное деяние впоследствии был отлучен от Церкви. Святейший патриарх всячески старался расторгнуть этот прелюбодейный брак, но не мог, ибо царь похвалялся, что он снова воздвигнет ересь иконоборцев, если ему запретят этот брак. Поэтому святой Тарасий оставил царя пребывать в его беззаконии, чтобы Церковь Христову не постигло еще большее зло. Ибо святой патриарх всегда помнил, что отец, дед и прадед сего царя были еретиками-иконоборцами, избившими многих христиан за почитание святых икон. Царь, гневаясь на патриарха, всячески притеснял его, но святитель все это терпеливо переносил, благодаря Бога и поступая согласно со своим высоким саном архипастыря. Но чрез некоторое время царя постигла Божия кара. Мать его, благочестивая царица Ирина, уже давно видела злое и беззаконное житие его; она видела, как сын ее попирает закон Божий и готов воздвигнуть снова иконоборство. Более любя Бога и Его правду, чем своего собственного сына, она, посоветовавшись с главнейшими сановниками, восстала на сына своего, взяла его под стражу и заключила в том дворце, где он родился и который был известен под именем Порфириева дворца. Потом она приказала ослепить его, подобно тому, как пять лет тому назад он ослепил трех братьев своего отца: Никиту, Анфима и Евдоксия. Так царь, получив наказание по своим делам, умер от болезни. А Ирина снова приняла царский скипетр и исправила все то, что пришло в расстройство в царствование ее сына.

С того времени святой угодник Божий Тарасий пребывал в мире и тишине, ревностно пася словесное свое стадо и управляя Церковью, очищенной от еретиков. С самого дня своего посвящения, он ежедневно сам совершал божественную литургию и никогда не оставлял этого обычая, разве только по болезни. Когда святой достиг преклонного возраста, он впал в недуг телесный. Даже чувствуя приближение своей кончины, святейший патриарх Тарасий не оставлял своего обыкновения, пока не сделался настолько слаб, что уже не мог подниматься с одра. Лишь тогда только он перестал сам совершать божественную литургию.

При своей кончине святой Тарасий боролся с нечистыми духами и победоносно поражал их. Когда они, исследуя жизнь его с самой юности, старались ложно приписать ему много неправедных дел, он отвечал им: "Я неповинен в том, о чем вы говорите; вы ложно клевещете на меня; нет у вас надо мной никакой власти".

При этом был описатель жития его Игнатий, епископ Никейский, бывший тогда еще диаконом. Наклонившись к болящему, Игнатий слышал эти слова святого. Когда уже святой Тарасий не мог владеть языком, он рукой отгонял бесов и преодолевал их. При исходе дня, когда по обычаю воспевали псалмы Давидовы и начали петь этот псалом: "Приклони, Господи, ухо Твое и услышь меня" (Пс.85:1), святой Тарасий мирно предал Господу святую свою душу, причем лицо его просветлело. Этот святитель пас Церковь Божию 22 года и скончался в царствование императора Никифора²⁹, взошедшего на престол после Ирины. Царь, весь народ, вельможи, духовные и миряне, а особенно нищие и убогие, сироты и вдовицы, сильно скорбели о нем. Ибо ко всем он был милостив, ко всем относился, как добрый пастырь, любвеобильный отец и опытный наставник, каждому помогал в бедах и несчастиях.

Честное тело святого Тарасия погребли в устроенном им же самим монастыре на Босфоре, и многие получали исцеления от его гроба.

Такова, например, одна женщина, страдавшая много лет кровотечением. Так как в тот монастырь был возбранен вход женщинам, то она вошла в монастырь, одевшись в мужские ризы. С верой она коснулась гробницы святейшего Тарасия, взяла елей из лампады, висевшей пред гробницей, - и тотчас же получила исцеление от своего недуга. То же делали и другие женщины, - и все исцелялись от своих недугов. Некий муж, видевший одним только глазом, получил исцеление у гроба святого, когда помазал свое невидевшее око елеем из лампады. Один сухорукий, придя с верою, помазал елеем свою руку и получил исцеление. Много и других недужных получали исцеление по молитвам святого Тарасия; исцелялись от своего недуга также и бесноватые.

Этот великий ревнитель православия вооружался против еретиков иконоборцев не только при жизни, но даже и после своей кончины. При Льве Армянине³⁰, царе греческом, иконоборческая ересь опять возымела силу, вследствие того, что сам царь покровительствовал ей. Святой Тарасий явился в сонном видении Льву и с великим гневом повелел некоему воину Михаилу ударить мечом этого зловерного царя. Тот ударил и пронзил царя. В страхе и трепете пробудился Лев от такого сна и сильно недоумевал. Думая, что в монастыре святого Тарасия находится какой-либо Михаил, который злоумышляет на его жизнь, он послал туда узнать об этом Михаиле. Он не знал, что этот Михаил был при нем, - это был воевода по прозванию Валвос или Травлий³¹, который потом поразил царя мечом в самый день Рождества Христова. Так погиб сей злочестивый царь, будучи побежден молитвами святого Тарасия, утверждающего веру в Пресвятую Троицу. Аминь.

Кондак, глас 3:

Православными догматы церковь уяснив, и Христову, блаженне, честную икону почитати и покланятися всех научив, обличил еси иконоборцов безбожное веление. Сего ради вопием ти: о отче, радуйся мудре Тарасие.

________________________________________________________________________

1 Патрициями называлось высшее сословие в Римской, а потом и в Византийской империи, соответствовавшее нашему родовитому дворянству.

2 Константин VI Порфирородный царствовал с 780 по 797 г.

3 Лев IV Хозар царствовал с 775 по 780 г.

4 Константин V Копроним занимал царский престол с 741 по 775 г.

5 Мать императора Константина была супругой Льва Хозара. По воцарении своего сына она в продолжение 10 лет, до 790 г., управляла государством вместо него; потом, по низложении Константина, она царствовала до 802 года.

6 Это был Павел IV, который занимал патриаршую кафедру с 686 по 693 г.

7 Лев III Исаврянин царствовал с 716 по 741 г.

8 Это объясняется тем, что Ирина издала тогда указ с объявлением общей свободы совести. По распоряжению императрицы иконы были опять поставлены на свои места и среди восторженного народа ходило много рассказов о минувших страданиях и чудесах.

9 Святой Тарасий занимал патриарший престол с 784 по 806 г.

10 Так называется пролив, соединяющий Черное море с Мраморным. На берегу Босфора расположен Константинополь.

11 Папа Адриан I занимал римский апостольский престол с 772 по 795 г.

12 Разумеется храм св. Софии, главный соборный храм Константинополя.

13 Император Юстиниан I царствовал с 527 по 565 г.

14 Здесь разумеется Константин Копроним, дед Константина Порфирородного.

15 Этот собор происходил в 754 г. в царском дворце близ Константинополя на азиатском берегу Босфора. Собор провозгласил, что иконопочитание есть то же, что идолопоклонство, и определил удалить из церквей все иконы.

16 Вифиния - северо-западная провинция Малой Азии, по берегу Мраморного моря, Босфора и Черного моря. Никея (ныне Испак) - в древности богатый и цветущий город Вифинии.

17 Это было в 325 году.

18 Полициан, патриарх Александрийский, скончался в 801 году.

19 Антиохийский патриарх Феодорит занимал патриаршую кафедру с 777 по 794 г.

20 Илия III, патриарх Иерусалимский, скончался в 797 году.

21 Это было в 787 году.

22 Анкира - город во Фригии, срединной провинции Малой Азии.

23 Последнее заседание собора происходило 23 октября.

24 Едеса - город в северо-западной части Месопотамии, за рекой Евфратом. Авгарь был князь или властитель едесский.

25 Сказание об этом приводит Евсевий, епископ Кесарии Палестинской († 383), знаменитый историк древней христианской Церкви, который заимствовал его из древних письменных записей, хранившихся в общественных бумагах города Едесы.

26 Протоспафарий - начальник царских телохранителей, или оруженосцев, которые назывались спафариями (от спафи - оружие, меч).

27 Благочестивая царица эта была внучкой святого Филарета Милостивого, см. жития святых, месяц декабрь, 1-е число.

28 Здесь разумеется Ирод Агриппа, сын Ирода Великого, властитель Галилеи и Заиорданской области, сочетавшийся браком о Иродиадой, женой Филиппа, брата своего, при жизни последнего.

29 Император Никифор I царствовал с 802 по 811 г.

30 Император Лев V Армянин занимал византийский престол с 803 по 820 гг.

31 Наименование: Валвос (Балба) - греческое, а Травлий - латинское. По-русски то и другое значит: Косноязычный. Этот Михаил сделался впоследствии императором и царствовал с 820 по 829 г.

8 марта - день русских рабынь

8 марта - один из любимейших праздников советских людей. Он будто бы лишен политической окраски и являтся праздником весны, исключительно женским днем. Но спросим себя: как же жили люди до этого праздника? Неужели не было праздников весны, женских праздников?

Были, конечно, были. Сам день Святой Пасхи - праздник весенний. Величайший праздник полного обновления - воскресения. За ним вскоре следует праздник Жен Мироносиц, когда Церковь почитает женщин, первыми пришедших к воскресшему Спасителю. Каждый Богородичный праздник также в полной мере можно назвать и женским днем, потому что он показывает нам неповторимый идеал женщины. Праздники святых подвижниц, среди которых особенно почитались на Руси Вера, Надежда, Любовь и мать их - София, великомученицы Параскева, Варвара и Екатерина и тысячи других святых жен.  Также, каждая женщина имеет день своего тезоименитства. Это все праздники истинно святой любви, чистоты, надежды. 

Неужели, этих праздников не хватало русским людям, чтобы возникла нужда в 8-м марта? Русским хватало. Но дело-то как раз в том, что праздник этот придумали совсем не русские люди и тем более, не православные, а даже наоборот - безбожники. Началом этому принято считать выступления разнообразных иностранных политических организаций, боровшихся за права женщин. Боролись они за права или за власть - оставим этот вопрос для другого случая. Позднее, в 1910 году по предложению нерусской женщины Клары Цеткин праздник этот Социальистическим Интернационалом был сделан "официальным" и совпал в тот год с иудейским праздником Пурим - днем памяти массовых убийств евреями их врагов.

Затем, нерусские, опять же, люди организовали в России кровавый переворот, главной силой которого и был тот самый "Интернационал", который только на поверхности выглядит добрым начинаненим с целью мирной дружбы народов и общего равенства. На самом же деле - это обыкновенная банда, финансируемая крупными банками.  Если же смотреть еще глубже, то это -  последователи древнего сатанинского культа поклонения золотому тельцу. Проще говоря, сребролюбивые сатанисты. Цель банды проста - захват власти с целью разграбления стран и порабощения их народов. Это и было провернуто в России. Власть захватили преступники, историческую российскую государственность изничтожили, веру растоптали, миллионы лучших людей поубивали, остальных заставили работать в скотских условиях. И, конечно, запретили народу вспоминать, что он - русский, что у него есть любимые праздники. Взамен они ввели свои праздники, и заставили их праздновать в насмешку и для подавления всякой воли к освобождению.

И по сей день потомки оставшихся в живых в этом году в Чистый Вторник будут не в храме молитться, или хотя бы дома. Не поститься будут телом и душой, а будут поздравлять друг друга с чужим праздником. Затем, конечно, "Первомай"-"Великая Победа" - недельный шабаш. И т. д. по всем советским красным датам. Русские, вроде, женщины своим дочкам не платки к Пасхе готовят, а подарки на 8-е марта... Мужья не постом укрепляют дух и волю, а бегают в поисках побрекушек и мимоз.

Найдутся умники, которые станут утверждать, что, дескать, и Церковь тоже некогда пришла к нам, что это тоже наносное. Ответим им, что "нас", как таковых без Церкви не было бы. Русские из разрозненных племен стали народом, объединившись вокруг Церкви. Этот народ вырос, укрепился стал великой державой, празднуя именно православные, а никакие другие праздники. Русский воин шел в бой за веру, церя и отечество. Именно в таком порядке! Пасха - вот самый главный праздник русского человека. Перед Пасхой всегда идет Великий Пост. После Пасхи есть и "женский день", есть и день Георгия Победоносца - праздник, почитаемый русским воинами. Все было у русского народа, пока он был правосланым. Но все растеряли, разбросали, растоптали, заменив нелепыми выдумками, слепленными из лжи и фантазий политизированными поделками.

И в результате русские иваны, не помнящие родства, спешат поздравить женщин с каким-то совершенно чужим праздником, который является, скорее, одним из символов разрушения и порабощения русского народа и его женщин, чем поводом для празднования.

Но, может быть, мы требуем невозможного? Может быть, действительно, это уже вовсе не русский народ, не русские женщины. Наверное, это уже их родные праздники, и глупо ждать от них возвращения к истокам. Тех русских, которых питало богатство подлинной православной жизни, уже нет, или почти нет. Остались советские. Формально советского государства нет, но советские люди никуда не делись. Они только стали чаще называть себя русскими, потому что слово "россиянин" уж как-то сильно режет слух. Их властители примерили на себя украденные у Русского государства символы. Они даже церковь себе создали, назвав ее Русской, чтобы обманывать людей, подсовывая вместо изогнанного подлинного православия жалкую подделку в красивых ризах, которые ткут за копейки правнучки русских женщин.

Сергианский раскол и возникновение лжепатриархии

СЕРГИАНСКИЙ РАСКОЛ И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЛЖЕПАТРИАРХИИ.

 

После кончины Святейшего Тихона был обнародован его указ от 25 декабря 1924 г./7 января 1925 г. о том, что в случае его смерти «патриаршие права и обязанности», впредь до соборного избрания нового Патриарха, возлагаются на Митрополита Казанского Кирилла (Смирнова); в случае же невозможности для него «по каким-либо обстоятельствам» приступить к их исполнению, таковые права переходят к Митрополиту Ярославскому Агафангелу (Преображенскому), а если и он не сможет, то — к Митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому).

 

Собор архиереев (60 человек), съехавшийся на похороны Патриарха, определил ввиду невозможности вступить в выполнение таких обязанностей ни Кириллу, ни Агафангелу, поручить их исполнение Митрополиту Петру. Он становился Местоблюстителем Патриаршего Престола. Через четыре месяца он был арестован. За четыре дня до ареста Владыка Пётр успел распорядиться о нескольких заместителях Местоблюстителя (на случай своего ареста). Таковыми, в порядке очерёдности становились: митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), митрополит Михаил (Ермаков), Экзарх Украины, и архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых). При любом заместителе распоряжение Митрополита Петра устанавливало обязательность возношения его имени как «Патриаршего Местоблюстителя». Это очень важный момент. Богослужебным возношением в положенных местах имени своего Главы Церковь выражает своё духовно-таинственное и внешнее единство, связанное персонально с определённым Первоиерархом. Таковым становился только Местоблюститель (в данном случае — Владыка Пётр), но никак никто из заместителей Местоблюстителя.

 

Большевики прекрасно поняли, как хорошо обезпечивается преемственность законной власти в Церкви всей этой цепочкой Местоблюстителей и заместителей. И начали одного за другим сажать в тюрьму или отправлять в ссылки. Ввиду этого архиепископ (затем — Митрополит С.-Петербургский) Иосиф (Петровых) назначил себе заместителями ещё трёх архиереев и ещё шестерых ... Стало ясно, что с этой цепочкой ничего не поделаешь. Нужно было найти в ней «слабое звено». Тучков буквально метался по этой цепочке, пытаясь «обрабатывать» всех, особенно самых главных, всем предлагая одно и то же: издать «послание», вроде «Завещательного» с полным одобрением советской власти, обязаться исключать из клира тех епископов и священнослужителей, которые не угодны советской власти (т.е. НКВД) и заочно судить зарубежных епископов, обличающих большевицкий режим и его гонение на Церковь. Взамен обещалось сделать архиерея Главой Церкви. Митрополит Агафангел решительно отказался от такого предложения.

Митрополит Кирилл, как рассказывают, ответил Тучкову; «Вы — не пушка, а я Вам — не ядро, чтобы Вы мною расстреливали Русскую Православную Церковь». Обоих не допустили до исполнения обязанностей Местоблюстителя. Владыка Агафангел, ненадолго вышедший из ссылки с совершенно подорванным там здоровьем, умер в 1928 г. Владыка Кирилл из ссылок так и не вернулся, и был расстрелян в 1937 г. Отказались от предложений Тучкова и все остальные. Кроме одного...

 

После ареста Митрополита Петра 10 декабря 1925 г. в управление церковными делами вступил его первый заместитель митрополит Сергий (Страгород-ский). В этом качестве он находился на свободе почти год, до 13 декабря 1926 г. Затем он был также арестован. В исполнение его обязанностей вступил архиепископ Серафим (Самойлович). Но 7/20 марта 1927 г. Сергий неожиданно был выпущен из тюрьмы и вновь принял на себя обязанности заместителя Местоблюстителя.

 

В этот первый, до ареста, период своего заместительства митрополит Сергий продолжал ту церковную линию в отношении советской власти и зарубежной части Русской Церкви, какая определилась Патриархом Тихоном, и сам считал себя преемником именно такой, патриаршей, линии. В это время, в 1926 г. особенно обострились отношения между Архиерейским Синодом РПЦЗ и митрополитом Евлогием, управляющим Западноевропейскими приходами Русской Церкви. В основе конфликта была обычная человеческая гордость и властолюбие: Евлогий, поначалу признавший над собою в'ласть Синода РПЦЗ. опирающуюся на указ 362 от 1920 г.. затем решил, что ему выгодней быть самостоятельным владыкой. Тогда он лукаво использовал указ Патриарха Тихона 1922 г. об упразднении зарубежного ВЦУ, хотя отлично знал, что указ — вынужденный, несвободный. Выйдя из подчинения Синоду, он стал искать возможности подчиняться непосредственно митрополиту Сергию. Получив сведения об этих разногласиях, митрополит Сергий написал зарубежным русским епископам искреннее письмо от 12 сентября 1926г. «Дорогие мои Святители,— говорилось в письме,— Вы просите меня быть судьёю в деле, которого я совершенно не знаю. Не знаю, из кого состоит Ваш Синод и Собор... Не знаю я и предмета разногласий между Синодом и митрополитом Евлогием. ...Может ли вообще Московская Патриархия быть руководительницей церковной жизни православных эмигрантов, когда между ними фактически нет отношений (т.е. между Патриархией и эмиграцией — прот. Л.)? Мне думается, что польза самого церковного дела требует, чтобы Вы или общим согласием создали для себя центральный орган церковного управления, достаточно авторитетный,... не прибегая к нашей поддержке..., или же ... (вам нужно) подчиниться (допустим, временно) местной православной власти, например, в Сербии — Сербскому Патриарху, и работать на пользу той частной православной церкви, которая Вас приютила. ...Желаю всех Вас обнять, лично с Вами побеседовать. Но, видно, это возможно для нас лишь вне условий земной нашей...жизни. ...Господь да поможет Вам нести крест изгнания и да сохранит Вас от всяких бед. О Христе преданный и братски любящий Митрополит Сергий» (выделено мной — прот. Л.).

 

Как видим, у Сергия нет никакого принципиального несогласия или возражения против независимого от Москвы самостоятельного бытия Синода и Собора РПЦЗ; есть лишь братские рассуждения, как лучше управляться в церковных делах русским православным людям, несущим крест изгнанничества. Нет ни намёка на то, чтобы русская эмиграция (или её епископы) признали и одобрили советскую власть, поскольку (!) сам Сергий, по-видимому, не ждёт от неё ничего, кроме смерти, что с грустью выражено в письме!

Но всё мгновенно и резко изменилось, когда затем в тюрьме советская власть предложила Сергию — жизнь и притом жизнь со властью в церковных делах! Условия нам уже известны.

 

20 марта 1927 г. митрополит Сергий вышел из тюрьмы, ему было разрешено жить в Москве (что раньше запрещалось), в то время, как полным ходом шли аресты и высылки большинства русских епископов. И 16/29 июля 1927г. появилось печально знаменитое официальное «Послание» митрополита Сергия, известное более под названием «Декларации».

 

«Приступив, с благословения Божия, к нашей синодальной работе,— говорилось в Декларации,— мы ясно сознаем, (что)... нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его (которых Сергий, таким образом, объединяет в одну компанию с изменниками,— прот. Л.)... Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз (заметим,— не в Россию, а в «Союз» — прот. Л.), будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие, или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому (!), сознается нами, как удар, направленный в пас (т.е. в Православную Церковь!.. — прот. Л.) ... Мы помним свой долг (?) быть гражданами Союза «не только из страха, но и по совести», как учит нас Апостол» (Рим. 13.5.)

 

Потом мы рассмотрим, как и чему на самом деле учит Апостол.

 

«Декларация» на этом не останавливается. «Особенную остроту»,— говорится в ней,— при данной обстановке получает вопрос о духовенстве, ушедшем с эмигрантами за границу. Ярко противосоветские выступления некоторых наших архипастырей и пастырей за границей, сильно вредившие отношениям между правительством и Церковью, как известно, заставили почившего Патриарха упразднить заграничный Синод (22 апреля/5 мая 1922 г.»).

Сергий говорит сущую правду, что не духовно-каноническими, а только политическими причинами был вызван указ 1922 г.! Почему он и может быть проигнорирован Церковью. Однако сознательно допускается неточность: указ относился к ВЦУ, а не к Синоду, указу Зарубежная Церковь всё же подчинилась, почему и создала Синод вместо ВЦУ.

 

Далее в «Декларации» говорится: «Но Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими (?) притязаниями на власть — даже расколол заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное (!) обязательство в полной(!) лояльности к Советскому Правительству во всей (!) своей общественной деятельности. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из клира, подведомственного Московской Патриархии. Думаем, что размежевавшись так, мы будем обезпе-чены от всяких неожиданностей из-за границы. С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли им пересмотреть вопрос о своих отношениях к Советской власти, чтобы не порывать с родной Церковью (!?) и родиной» (— какой ?! — прот. Л. — Выделено везде нами).

 

«Декларацию», кроме Сергия, подписали члены созданного совместно с НКВД, без согласия епископата, т.е. незаконным путём, «Синода» Патриархии: Серафим (Александров) митрополит Тверской — известный как прямой агент НКВД; Сильвестр (Братановский) архиепископ Вологодский — бывший «обновленец»; Алексий (Симанский), архиепископ Хутынский — тоже, как Сергий и Сильвестр, метнувшийся в «обновленчество» и вновь оттуда через «покаяние» пришедший к Патриархии; Анатолий, архиепископ Самарский; Павел, архиепископ Звенигородский, управляющий Псковской епархии, пришедший из старообрядческой секты «беглопоповцев»; Константин, епископ Сумской, управляющий Харьковской епархией; Сергий, епископ Серпуховской. Всего — девять человек.

 

Против «Декларации» Сергия, а ещё ранее и против такого «синода» выступило подавляющее большинство (многие десятки!) архиереев, находившихся в России (не за границей), но, в основном, конечно,— в тюрьмах, лагерях или ссылках. «Синод» Сергия сперва назывался «временным» и «при заместителе Патриаршего Местоблюстителя». Но скоро стал постоянным. И сам Сергий, узурпируя церковную власть с помощью НКВД, из «заместителя» незаконно становился «Главой» Патриархии. Сначала, ещё до своего ареста, он отказывался подчиняться Митрополиту Петру, как находящемуся в ссылке и не могущему якобы поэтому давать никаких распоряжений, и даже пригрозил ему церковным судом, если он осмелиться распоряжаться, затем присвоил себе титул «Блаженнейшего Митрополита Московского» в 1934 г., что делало его, заместителя, выше того, кого он замещал. В то же время Русская Зарубежная Церковь продолжала поминать Митрополита Петра как Патриаршего Местоблюстителя и считать себя в канонической подведомственности ему. Её Архиерейский Собор и Синод официально обличили в ряде документов антиканоничность действий Сергия. Так же определял их и первый из кандидатов в Местоблюстители — Митрополит Казанский Кирилл. За это Сергий незаконно наложил «запрещение» на Кирилла, на что он не имел права, и пытался опорочить святителя-мученика. Наконец, Господь предоставил Сергию ещё один (и последний) случай сделать чрезвычайной важности духовный выбор. В 1935 г. заканчивался срок ссылки законного Местоблюстителя Патриаршего Престола Митрополита Петра, которому Сергий обязан был передать управление Церковью. Владыку Петра ещё с 1926 г. чекисты уговаривали или принять известные их условия, или отказаться от звания Местоблюстителя; эти уговоры стали особо настойчивыми после «Декларации» 1927 г., неуспеха не имели: Пётр твёрдо стоял на своих правах. Теперь, в 1935 г., митрополит Сергий естественно должен был передать ему дела. Всё теперь зависело от того, как и что выберет Сергий. Сергий выбрал. Он написал письмо в НКВД (текст его не так давно передали по телевидению), в котором говорил, что в случае передачи управления в руки Митрополита Петра «рухнет здание (сотрудничества Церкви с советской властью), которое с таким трудом (!) созидалось». Предложение было понято и принято. Митрополита Петра через несколько дней арестовали, отправили в новое заточение в г. Магнитогорске, где Юоктября 1937г. он был расстрелян. Есть основательные данные о том, что Владыка Пётр даже возвращался из ссылки, жил в Коломне и приезжал к Сергию в Москву, чтобы принять дела. По Сергий дел не передал, и написал то самое письмо в НКВД. В любом случае, через труп, через кровь своего собрата и начальника, в которой Сергий стал в определённой мере повинен, он. Сергий, сделался сперва «Местоблюстителем» Патриаршего Престола, а затем, в 1944 г., всего на несколько месяцев — «Патриархом Московским и всея Руси». Таким образом, не Русская Зарубежная Церковь «откололась», «отделилась» от законной власти Московской Патриархии, а от этой законной и подлинной власти Московской Патриархии откололся митрополит Сергий и единодушное с ним предательское окружение, создавшие такое управление («Синод»), которое с полным основанием нужно назвать лжепатриархией. «Патриархия» — Оборотень? Именно так! И это пока только — с чисто канонической стороны. А теперь вернёмся к «Декларации», чтобы посмотреть, что произошло со стороны идейной, духовной и нравственной.

 

Сперва отметим, что Сергий не случайно оказался тем «слабым звеном» в цепи российских епископов, которое нащупали большевики. Мы уже знаем некоторые показательные вехи его жизненного пути. Человек очень образованный и в богословском, и в мiрском отношении, и почитавшийся поэтому авторитетным, человек умный («мудрый Сергий», как его тогда называли), он в то же время всегда был неустойчивым в исповедании истины, т.е. человеком маловерным («неверным»). И всё для того, чтобы быть на виду и иметь поддержу сильных Mipa сего. Поэтому он в решающий момент, в тюрьме, оказался ещё и «боязливым». Всё вместе привело к тому, что он стал ещё и «лжецом». Это могло бы остаться в основном его личной духовной катастрофой, если бы он не увлёк в неё всю созданную им лжепатриархию, которая основывается сознательно на его лживости, как на камне, даже до сего дня!

 

«Декларация» митрополита Сергия 1927 г., как видим, явилась отступлением за ту границу, на которой твёрдо остановился Патриарх Тихон (— «не враг, но и не друг») и за которую отступать было нельзя ни при каких обстоятельствах. Отступление означало полный провал в чудовищную бездну неправды.

 

Опускаясь до недостойного политиканства, Сергий и его синод в «Декларации» ставят условием принадлежности людей к церкви и даже — к Родине их политические взгляды, их политическое признание советской власти! Не говоря уже о том, что это абсолютно антиканонично, обратим внимание на главное. «Советская власть» — откровенно (!) антихристова, то есть не скрывает, а даже всенародно заявляет о своей непримиримой антихристианской направленности! Тогда получается, что в Церкви Христовой может пребывать только тот, кто становится другом антихристу (или антихристам)!.. Сама же Русская Православная Церковь, по Сергию, может быть таковой только в полном духовном, братском (не за страх, а за совесть!) единстве с откровенно антирусскими, антиправославными, антицерковными властителями, («радости и успехи которых — наши радости и успехи»...)! И напротив, те, кто не желает доброволъ-но подписаться под преданностью сатанинскому режиму, становятся врагами Христу и Его Церкви!

 

Всё — наизнанку, как бы шиворот-навыворот, всё извращается до жути, до полной перестановки понятий и ориентиров! Даже от самых безпринцип-ных или аполитичных священнослужителей можно было ожидать чего угодно, только не этого!

 

Московская «патриархия» делалась церковью-Оборотнем и в идейно-духовном отношении.

Этого и добивались Оборотни-большевики! В «Декларации» есть два слова, служащие как бы знаком, символом, очень точно продуманным намёком (паролем) для большевиков, указывающим им, что Сергий и его Синод провозглашают не формальное (лишь бы отвязались!) притворное одобрение их режима, а действительное единение с ним в чём-то сапом глубинном и существенном. Когда «декларация», якобы от лица Церкви, заявляет о полном совпадении радостей, успехов и неудач советской власти и Церкви, то она поясняет, какие именно «неудачи» имеются в виду: «война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие, или просто убийство из-за угла, подобное варшавскому». Вот эти два последних слова и есть своего рода «пароль». В 1927г. в Варшаве молодым русским патриотом Борисом Ковердой был убит из револьвера очень крупный большевик-дипломат Пётр Войков (он же — Пинхус Лазаревич Вайнер) зато, что, как мы знаем, явился одним из главнейших организаторов убийства Царской Семьи! Митрополит Сергий и его единомышленники тем самым недвусмысленно давали понять большевикам, что едины с ними через одобрение и этого главнейшего преступления — кровавой расправы над Царской Семьёй...

 

А ведь речь шла о «родине» (!), «неудачи которой — наши неудачи», и варшавское убийство поставлено в качестве примера такой «неудачи» и даже названо «ударом в нас», т.е. — в верующих, в Церковь!.. Тогда что же это за «церковь» и что же это за «родина»? Последнее понятие извращено, вывернуто наизнанку, в «Декларации» так же, как понятие «церкви». Сергий употребляет любопытный термин, «гражданская родина» (нечто новое!,) и называет её не Россией, а «Советским Союзом», то есть тем политическим государственным образованием, которое создано на географической территории России взамен Российской Империи, или Православного Самодержавного Царства. Значит, речь идёт не о том духовно-национальном понятии «Родина» (Отечество), какое всегда употреблялось россиянами, а исключительно о политическом режиме большевиков. Поэтому Сергий требует подписки (!) в лояльности не России, не Русскому Народу (кто бы отказался!), а «Советскому Правительству, тем самым сужая понятие «родины» ещё более, до понятия «правительство».

 

Таким образом, как бы от лица Церкви поддерживается в самом формировании своём то, что насаждалось большевиками,— «советский патриотизм». Это не любовь к России и коренным ценностям её исторического бытия, а ложная любовь к своему «социалистическому отечеству», гордость «за нашу советскую родину» (о чём мы ещё будем говорить в нужном месте).

 

Требование к зарубежному русскому духовенству о подписке в лояльности советскому правительству абсурдно и с канонической, и с юридической точек зрения. Святые каноны никогда не предусматривали для членов Церкви, живущих в одном государстве, обязательств преданности другому государству... Международное право также не знает ничего подобного. Русские, оказавшиеся в разных странах за границей, и во множестве принявшие гражданство этих стран, не могли и не имели права давать подписку в лояльности какой-либо иной стране, в том числе и Советскому Союзу.

 

«Декларация» утверждает, что все эти выверты и неправды нужны для того, чтобы иметь в Советском Союзе «не только каноническое, но и по гражданским законам, вполне легальное центральное управление» с надеждой, «что легализация постепенно распространится и на низшее наше управление; епархиальное, уездное и т.д.». Нужно сказать, что по советским законам регистрировались только церковные общины, состоящие из 20 человек («двадцатки»), заключавшие с государством в лице местных органов «договор на пользование храмом». А для высших инстанций церковной власти вплоть до Патриархии регистрации не предусматривалось и они существовали на птичьих правах», завися целиком от отношения к себе большевицких правителей. «Легализация», о которой говорит Сергий, не означала законодательного определения статуса центрального церковного управления (оно даже не получало права юридического лица), а только то, что большевицкий режим, по милости своей, разрешает такому управлению вообще существовать, на определённых условиях — полного подчинения этого управления управлению большевицкому и более того — полного единения церковной власти с большевицкой в главном — в уничтожении Русского Народа, его веры и Церкви! Поэтому в качестве негласного приложения к «Декларации» явилось согласие Сергия и его лжепатриархии на знакомое нам условие — церковными средствами карать то духовенство и верующих, которые не угодны большевицкому режиму, и допускать к служению в Церкви только тех, которые ему угодны или до времени не вызывают возражений. Это «свято» соблюдается даже до сего дня, хотя большевицкого режима формально уже нет!..

 

«Декларация» почти не скрывает, что идёт на такое единение с режимом потому, что он утвердился. Но в этом важнейшем пункте группировка отщепенцев снова прибегает к поразительной лживости, снова всё извращается. «Советская власть» неопределённо оценивается как «не случайное» явление, как «действие десницы Божией», и говорится, что только антисоветское настроение «определённых церковных кругов» «навлекало подозрения Советской власти», мешало ещё Патриарху Тихону «установить мирные отношения Церкви с Советским Правительством», и что теперь «Патриархия, исполняя волю почившего Патриарха, становится на путь лояльности...» Всё дело подаётся как просто нормализация отношений с гражданской властью, с государством! Поэтому легко подтасовываются ссылки на Священное Писание (послания Ап. Павла). Во-первых, «на путь лояльности» давно стал Патриарх Тихон. То, что сделал Сергий и его самочинный «синод», было уже не простой гражданской лояльностью, а братанием, духовным единением с антихристовым режимом, «радости и успехи которого — наши радости и успехи...» Во-вторых, толкование апостольских слов в «Декларации» коренным образом искажено. В Послании к Римлянам (гл. 13) Апостол Павел пишет о гражданских властях как «от Бога установленных», где «начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых» и где «начальник есть Божий слуга, ... отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не из страха наказания, но и по совести» (Рим 13.1-5). Советская власть полностью противоречила такому назначению и Божию определению о гражданской власти, на что указывал Патриарх Тихон, ссылаясь на это же место апостольского Послания. Она стала страшна как раз для добрых дел, а не для злых, и «начальствующий» в ней был откровенный Божий противник!

Всё в Mipe устанавливается и совершается по Промыслу Божию, во всём Его «десница». Но если для Собора в Сремских Карловцах большевицкая власть - - это «карающая десница», то для Сергия и его «синода» — это десница благословляющая. Очевидное попущение Божиесергианами представляется как Божие благоволение. Нужно поэтому выяснить, как вообще Церковь Христова искони относилась к проблеме отношений с мiрской властью в свете апостольских посланий?

 

Святые отцы и учители Церкви давно, в IV в. по Р.Х., вполне разъяснили этот вопрос. Иоанн Златоуст указывал, что Ап. Павел говорит о самом принципе власти, как Божием установлении, но вовсе не о том, чтобы каждый конкретный властитель был благословляем Богом. Исидор Пелусиот (ученик Златоуста), повторяя мысли учителя, пишет: «...Поелику равночестность по обыкновению разжигает часто войну, то Бог не попустил быть народоправлению, но установил царскую власть, а потом за нею и многие начальства»... «Потому вправе мы сказать, что самое дело, разумею власть, сиречь начальство, и власть царская установлены Богом. Но если какой злодей беззаконно восхитил сию власть, то не утверждаем, что поставлен он Богом, но говорим, что попущено ему...» Блаженный Августин говорит: «Ежели власть приказывает нечто противное Божественной воле — не слушайте власти (!). Нам сказано: несть власти нежели от Бога; однако часто забывают, что следует после этого, а именно: что всё, исходящее от Бога, хорошо устроено, так дайте нам власть хорошо устроенную, и мы не будем сопротивляться». В этих словах по смыслу почти то же самое, что говорили преп. Иосиф Волоцкий, Максим Грек, Патриарх Никон, что всегда имели в сознании все подлинно православные русские люди.

 

Сергий и члены его «синода» были отлично образованы и, конечно, знали подлинное учение Церкви о гражданской власти. Значит они сознательно лгали. Для чего? Чтобы «тихо и безмятежно» жить. В том месте, где «Декларация» ссылается на эти слова Апостола, Сергий и его единомышленники невольно проговариваются относительно своего настоящего мiровосприятия. Говоря о необходимости «мирных отношений Церкви с Советским Правительством», «Декларация» сразу добавляет: «Недаром ведь Апостол внушает нам (кому — нам?!), что «тихо и безмятежно жить» по своему благочестию мы можем, лишь повинуясь законной власти (1 Тим. 2.2)». Итак, по Сергию, получается, что Апостол чуть ли не главной целью христианской жизни, бытия Церкви ставит «тихое и безмятежное» существование в «Mipe сем» любой ценой] Речь у Апостола идёт о том, чтобы молиться «за царей и всех начальствующих», то есть желать им спасения и относиться к ним доброжелательно, дабы со стороны этих властей не иметь напрасных гонений. В контексте всего, что говорится в Посланиях апостолов по этому поводу, данные слова означают только то, чтобы христиане не становились преступниками или противниками власти (без достаточных причин) и не страдали бы от власти как злодеи, если же приходится им пострадать, как христианам, то нужно радоваться о таких страданиях, а не искать «тихости и безмятежия». «Возлюбленные! — восклицает Апостол Пётр,— Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь... Но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете... Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, как вор, или злодей, или посягающий на чужое; а если как Христианин, то не стыдись и прославляй Бога за такую участь» (1 Петр. 4, 12-16).

 

Такой участи и сподобилась в целом Православная Церковь в России, прославлявшая Бога за свои страдания и смерть, как это делали митрополиты Вениамин. 18 московских священников, осуждённых на расстрел, Патриарх Тихон и несчётное множество иных!

Вопреки всему слову Божию, вопреки самой вере во Христа «сергиане» главной целью своего существования полагали бегство от страданий за веру и правду, бегство от «огненного искушения»! Они потом постоянно врали, что думали о «спасении Церкви». Но Церковь страданиями как раз и спасается! А губится — боязнью их. Однако в «Декларации» определённо указывается, что речь идёт не о всей Церкви, а только о центральном и местном её управлении! Вот где правда. Члены такого управления, поставляемые в согласии с больше-вицким режимом, то есть по его согласию (а чаще — просто приказанию), и должны были получить «тихое и безмятелкное житие» в то самое время и в той самой обстановке, когда на их глазах и даже с их участием большевицкий режим продолжал физическое уничтожение верующих и Церкви, чудовищные глумления и кощунства над её святынями и достоянием! Употребление слов Священного Писания для самооправдания в извращённом толковании этих слов, как это делал диавол искушая Христа в пустыне, становится с тех пор правилом жизни иерарахии и духовенства Московской «патриархии». Так что и в этом отношении, то есть в сознательной лживости, оборотничестве (говорить одно, а делать другое) лжепатриархия уподобилась сразу же тем, с кем она духовно браталась и объединялась.

 

Есть у Апостола Павла такие слова: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными; ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром (сатаной — прот. Л.)? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместимость храма Божия с идолами?» (2 Кор.6, 14-- 16). Вопреки этим определённым и ясным словам «Декларация» как бы утверждала: нет, согласие, совместимость, соучастие света с тьмой, Христа с Велиаром, верного с неверным возможны и даже обязательны!

 

В октябре 1927 г. епископ Ижевский Виктор (Островидов) написал по поводу «Декларации» (Послания) Сергия так: «... От начала до конца оно исполнено тяжёлой неправды и есть возмущающее душу верующих глумление над Святой Православной Церковью и над нашим исповедничеством за истину Божию. А через предательство Церкви Христовой на поругание «внешним» оно есть прискорбное отречение от Самого господа Спасителя. Сей же грех, как свидетельствует слово Божие, не меньший всякой ереси и раскола, а несравненно больший, ибо повергает человека непосредственно в бездну погибели...».

 

Действительно, сразу после распространения по всем приходам России текста «Декларации» митрополит Сергий лично и члены его «управления» стали заявлять властям обо всех, не приемлющих этой «Декларации», и власти обрушивали на них всю ярость своих репрессий! Теперь уже не только по вине «обновленцев», но по вине сергианской «патриархии» полилась кровь множества новых мучеников — епископов, священников, монахов и мiрян. А «патриархия» на весь Mip утверждала, что в Советском Союзе нет никаких гонений на веру и верующих! А если советская власть осуждает кого-либо из верующих, то не за Веру, а только за политические преступления, за «антисоветскую деятельность». При этом «патриархия» не переставала «всенародно выражать благодарность Советскому Правительству за его внимание к нуждам православного населения, как это было сказано ещё в той же «Декларации»... Это была ещё и клевета на святых мучеников Христовых, значительная часть которых становилась мучениками именно по доносам «патриархии»...

«Внимание» же советской власти к нуждам православного населения выражалось так. В 1930 г. редактор «Правды» Б. Ярославский (Губельман) выступил со статьёй, в которой призывал «превратить пятилетку промышленного развития в пятилетку полного уничтожения религии». «Пятилетка» превратилась в «десятилетку». Из 1253 монастырей (вместе с подворьями, архиерейскими домами и скитами) имевшихся в России на 1918 г., к 1941 г. не осталось ни одного действующего. Из 80000 храмов в России, бывших на начало революции, к 1941г. действующих осталось менее 100! Они назывались «показательными»; их уже не собирались закрывать. Остальные храмы, а также монастыри были частью просто взорваны или разрушены, частью обращены в клубы, кинотеатры, овощные хранилища, мастерские, заводские помещения, а частью просто брошены. Ограбленные, с зияющими дырами выбитых окон и дверей, они в этом случае превратились в отхожие места. В 1917 г. в России было примерно около 100 тысяч священно-церковно-служителей. К 1929 г. их осталось 35 тысяч, а к 1941 — не более нескольких сотен. С 1917 г. по 1941 г. было уничтожено так или иначе (убиты, пропали без вести 205 русских православных архиереев, митрополитов, архиепископов, епископов). В одном только 1937 г. погибло 59 архиереев. Более 30 иерархов, как мы помним, находились за границей. На свободе в России оставалось 20 епископов. Это те, кто полностью принимал «Декларацию» Сергия и при этом заслужил особое доверие большевиков.

 

Весь этот страшный погром Русской Церкви и Русского Православного Народа, не прекращавшийся с октября 1917 г., происходил и в 1927 г., и в' 1928, и 1929 г.г., и с особенной силой — в 1930-е годы на глазах митрополита Сергия и группы церковных отщепенцев и предателей, собравшихся около него. Эти «новоявленные Иуды», таким образом, никого и ничего не спасли той линией поведения и отношения к антихристовой власти, какая была определена в «Декларации» 1927 г. Да они и не собирались и не мечтали никого и ничего спасать, кроме самих себя! Они были отобраны НКВД из числа таких есть прискорбное отречение от Самого господа Спасителя. Сей же грех, как свидетельствует слово Божие, не меньший всякой ереси и раскола, а несравненно больший, ибо повергает человека непосредственно в бездну погибели.,.».

 

Действительно, сразу после распространения по всем приходам России текста «Декларации» митрополит Сергий лично и члены его «управления» стали заявлять властям обо всех, не приемлющих этой «Декларации», и власти обрушивали на них всю ярость своих репрессий! Теперь уже не только по вине «обновленцев», но по вине сергианской «патриархии» полилась кровь множества новых мучеников — епископов, священников, монахов и мiрян. А «патриархия» на весь Mip утверждала, что в Советском Союзе нет никаких гонений на веру и верующих! А если советская власть осуждает кого-либо из верующих, то не за Веру, а только за политические преступления, за «антисоветскую деятельность». При этом «патриархия» не переставала «всенародно выражать благодарность Советскому Правительству за его внимание к нуждам православного населения, как это было сказано ещё в той же «Декларации»... Это была ещё и клевета на святых мучеников Христовых, значительная часть которых становилась мучениками именно по доносам «патриархии»...

«Внимание» же советской власти к нуждам православного населения выражалось так. В 1930 г. редактор «Правды» Б. Ярославский (Губельман) выступил со статьёй, в которой призывал «превратить пятилетку промышленного развития в пятилетку полного уничтожения религии». «Пятилетка» превратилась в «десятилетку». Из 1253 монастырей (вместе с подворьями, архиерейскими домами и скитами) имевшихся в России на 1918 г., к 1941 г. не осталось ни одного действующего. Из 80000 храмов в России, бывших на начало революции, к 1941г. действующих осталось менее 100! Они назывались «показательными»; их уже не собирались закрывать. Остальные храмы, а также монастыри были частью просто взорваны или разрушены, частью обращены в клубы, кинотеатры, овощные хранилища, мастерские, заводские помещения, а частью просто брошены. Ограбленные, с зияющими дырами выбитых окон и дверей, они в этом случае превратились в отхожие места. В 1917 г. в России было примерно около 100 тысяч священно-церковно-служителей. К 1929 г. их осталось 35 тысяч, а к 1941 — не более нескольких сотен. С 1917 г. по 1941 г. было уничтожено так или иначе (убиты, пропали без вести 205 русских православных архиереев, митрополитов, архиепископов, епископов). В одном только 1937 г. погибло 59 архиереев. Более 30 иерархов, как мы помним, находились за границей. На свободе в России оставалось 20 епископов. Это те, кто полностью принимал «Декларацию» Сергия и при этом заслужил особое доверие большевиков.

 

Весь этот страшный погром Русской Церкви и Русского Православного Народа, не прекращавшийся с октября 1917 г., происходил и в 1927 г., и в 1928, и 1929 г.г., и с особенной силой — в 1930-е годы на глазах митрополита Сергия и группы церковных отщепенцев и предателей, собравшихся около него. Эти «новоявленные Иуды», таким образом, никого и ничего не спасли той линией поведения и отношения к антихристовой власти, какая была определена в «Декларации» 1927 г. Да они и не собирались и не мечтали никого и ничего спасать, кроме самих себя! Они были отобраны НКВД из числа таких именно людей, для которых принципиально никогда ничего не может быть выше личных интересов. Поэтому они охотно предавали своих же на расправу антихристу. Более того, они согласились стать одним из орудий больше-вицкого режима направленных на обман, на идейно-духовное разложение остатков Русского Народа. Ибо тогда, в те же годы (с 1917 по 1941) продолжалось, как мы уже отмечали, массовое уничтожение миллионов (десятков миллионов!) русских людей. По суду и без суда. За мнимые «провинности» и без всякой вины. Например — за то, что высказывали скорбь о закрытии своего храма, или имели в избе (в квартире) иконы и не понесли их сжигать, по призыву «воинствующих безбожников» (так называлась официально общественная организация атеистов) и т.д. Оставались и выживали только те, кто всячески одобряли и приветствовали все деяния сатанинской власти, или, по крайней мере, сидели так тихо, не возражая ни в чём, что их не замечали. Одновременно рождались люди, для которых большевицкий режим был естественным состоянием общества (другого они не видели). С самого детства их подвергали идейной обработке в нужном режиму направлении. И, если они при этом всё же оставались (хотя бы «в душе») верующими через семейное воспитание, Московская «патриархия» тут же проповедала им полное одобрение советской власти, как угодной Богу и даже осуществляющей на земле «идеалы» христианства! Не многие из них, повзрослев, могли разобраться в действительном положении вещей. Но об этом мы ещё будем говорить особо.

Так постепенно, но очень быстро настоящий Русский Народ уходил из жизни, из земной истории человечества, заменяясь народом новым, хотя ещё называвшимся по этническому происхождению «русским», но уже не являвшимся таковым по духу, по образу мышления и мiровосприятия. Уходила из истории вместе с народом и настоящая Русская Православная Церковь в Советском Союзе, заменяясь лжецерковыо, усердно создаваемой деятелями сергиан-ского толка.

 

Совершенно естественно, что эти деятели сразу же учинили раскол Русской Православной Церкви. Он стал не менее, а даже более значительным по своим идейно-духовным последствиям, чем раскол старообрядчества в XVII в. Тогда, в 1927 г. подавляющее большинство русских архиереев, находившихся в Союзе, почти все архиереи, бывшие за границей и, за малым исключением, в целом весь верующий Русский Народ, ещё не убитый, не могли принять и не приняли «Декларации» митрополита Сергия и той новой линии отношений с сатанинской властью, какая из неё вытекала.

 

Во главе несогласных стояли все виднейшие русские архиереи: законный Местоблюститель Патриаршего Престола Митрополит Пётр (Полянский), кандидаты на этот пост, названные ещё Патриархом Тихоном,— Митрополиты Казанский Кирилл и Ярославский Агафангел, а также Митрополит Петроградский Иосиф. С их стороны и со стороны других епископов, священников, даже простых прихожан пошли протесты, мольбы, увещания Сергию отказаться от избранной им позиции. Томившиеся в страшном «Соловецком лагере особого назначения» (СЛОН) в бывшем Соловецком монастыре епископы и духовенство обратились к Сергию с особым соборным «Открытым письмом» 14/27 сентября 1927 г., разбиравшим его Послание (Декларацию) от 29 июля. В начале выражалось одобрение «самого факта обращения к Правительству с заявлением о лояльности Церкви в отношении к Советской власти во всём, что касается гражданского законодательства и управления». Отмечалось, что «подобные заверения неоднократно высказывались Церковью в лице Патриарха Тихона, выражалась приемлемость чисто политических положений «Декларации», а именно,— обязанность церковных деятелей подчиняться власти в мiрских, гражданских отношениях, отказ их от участия в политической борьбе против советской власти, вообще от всякой политической деятельности.

 

«Но мы не можем,— писали тут же Соловецкие узники,— принять и одобрить послание в его целом, по следующим соображениям». И следовали обозначенные по буквам пункты. В пункте «а» сразу указывалось на главную неправду («ваши радости — наши радости»), «что легко может быть понято в смысле полного сплетения Церкви и государства». «В задачу настоящего правительства входит искоренение религии, но успехи его в этом направлении Церковь не может признать своими успехами»,— говорилось в письме. В пункте «б» обличалась «благодарность» сов. власти за «внимание к нуждам», как нечто похожее на «Сатирикон», не отвечающая достоинству Церкви и возбуждающая справедливое негодование в душах верующих людей. Назывались основные беззакония и глумления власти над Церковью и верой. Пункт «в» уличал «Декларацию» Сергия в явной лжи в той части, где она возлагает вину за столкновения Церкви и государства на Церковь, на контрреволюционные выступления клира, отмечая, что в тюрьмах томятся представители Церкви совсем не за политическую деятельность, а только за веру. И особо отмечалось, что «настоящей причиной борьбы служит задача искоренения религии, которую ставит себе правительство», его «принципиально отрицательное отношение» к Церкви. Наконец, пункт «г» разоблачал полную незаконность угрозы Сергия зарубежным епископам и самого принципа ставить пребывание людей в Церкви в зависимость от их политических взглядов, что противоречит в особенности постановлению Всероссийского Поместного Собора от 2/15 августа 1918 г.г., не допускающего никаких церковных кар за политическую деятельность и реабилитирующего всех, кто в прошлом был лишён сана за политические преступления, в частности — архиепископа Арсения (Мацеевича), пострадавшего от Екатерины II.

 

С осуждением «Декларации» Сергия, а также с осуждением его антиканонических действий по созданию своего «синода» выступили письменно многие. Обширное, подробное письмо Сергию написал 29 марта 1929 г. епископ Дамас-кин, закончив его словами: «Если Вы не внемлете, не возвратитесь, то пойдёте Вашим уклоном дальше, но без нас» (без «подавляющего большинства иерархии», как он выразился). Митрополит Пётр также предложил Сергию «вернуться» на ту позицию, какую он занимал до «Декларации». Очень проникновенное, поистине братское письмо с обличением и увещанием пришло Сергию из-за границы от Владыки Антония (Храповицкого), бывшего учителем Сергия в академии... Письмо Митрополита Казанского Кирилла (Смирнова) от 2/15 мая 1929 г. не признавало обязательности каких-либо распоряжений «так называемого Патриаршего Синода» до тех пор, «пока митр. Сергий не уничтожит учрежденный им Синод». Позднее, в 1934 г. владыка Кирилл выразил чрезвычайной важности положение о том. что таинства, совершаемые сергианами, имеющими правильное рукоположение, могут быть спасительными лишь для тех, кто приступает к ним «в простоте», «не подозревая чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем,... кто хорошо понимает существующую в сергиан-етве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви». Поэтому православные епископы и священники не должны иметь «общения с сергианами в молитве. То же необходимо для лпрян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни».

 

Сергий и его «синод» не вняли никаким увещаниям и тем самым откололись от Русской Православной Церкви (и вообще от Церковной Полноты Православия) окончательно и безповоротно, сделавшись «советской церковью», как это часто стали называть, а лучше сказать одной из организаций всемирной иудео-масонской церкви диавола. В таком положении находится по сей день то, что называется Московской «патриархией, кощунственно именующей себя также — «Русской Православной Церковью» (РПЦ). Главная функция этой еврейско-большевицкой подделки под Церковь — служить ловушкой для тех, кто хочет принадлежать к Русскому Православию. Однако эту функцию сергианская лжепатриархия начала исполнять не сразу! К тому было много причин, из коих одной из важнейших являлось то, что в конце 1920-х и в течение 1930-х годов ещё не был уничтожен в достаточной мере Русский верующий народ!

 

Ещё шла духовная борьба. Русская Зарубежная Церковь, естественно, прервала отношения с Сергием и его «синодом» после «Декларации» 1927 г. А после кончины Митрополита Петра в 1937 г. ей некого было и поминать в качестве законного Главы Церкви в Отечестве.

 

В России с приходов сотнями возвращались Сергию экземпляры его «Декларации», не принимаемой верующими. Возникло движение «непоминающих», т.е .духовенства и верующих, отказывающихся признавать Сергия главой Московской патриархии. Начала создаваться и так называемая «Катакомбная Церковь», состоявшая из тех истинно-православных русских людей, которые не приняли сергианского раскола и отступничества и, сохраняя себя в истине Божией, ушли в церковном отношении на нелегальное положение. С благословения виднейших архиереев и под их руководством сложились общины Истинно Православной Церкви (ИПЦ), хранившие исконное русское православие в непременном соединении с почитанием Православного Самодержавного Царства, как единственно законной власти Русского Народа. На них обрушивались особенно страшные преследования. Большевицкие власти вылавливали «катаком-бников» где только можно , часто с помощью священников «патриархии», выпытывавших у своих прихожан о местах собраний катакомбников и доносивших об этом «органам». Попадавшие в лагеря члены ИПЦ, как правило, оттуда уже не выходили, получая там всё новые «сроки». Так, что сидели по 28—30 и более лет. Большинство в лагерях и погибли. Выжили редкие. К настоящему времени катакомбников осталось очень мало и они, увы, разобщены, т.к. в условиях глухого подполья и конспирации у них стали появляться сомнительные епископы, не имеющие ставленной грамоты, признаваемые одними катакомбниками и отрицаемые другими. Но в конце 20-х и в 30-х годах «отошедших» от легального положения было много! И голос их ещё доходил до народа.

 

Митрополит Сергий и его «синод» остались с ничтожной горсткой епископов и меньшинством верующих. Всех, несогласных с собой, Сергий объединил вместе с «обновленцами», продолжавшими ещё существовать как отдельная «церковь», и объявил таинства их недействительными, а их всех — «раскольниками». Заочно были им также осуждены и зарубежные русские архиереи. Но теперь, после 1927 г., все действия и решения сергианского «синода» уже не имели никакой канонической и духовно-таинственной силы.

Нужно заметить, что тогда к Сергию присоединились и некоторые искренние архиереи и священники, поверившие в то, что «Декларация» 1927 г. и вся Сергианская «линия» действительно имеют в виду спасение Церкви. Среди них были такие люди, как митрополит Серафим (Чичагов), знаменитый инициатор прославления преп. Серафима Саровского, и, как говорят, архиепископ Ила-рион (Троицкий) — деятельный помощник Патриарха Тихона, арестованный и посаженный ещё при жизни Патриарха. Но большевики хорошо умели распознавать и отличать таких искренне заблуждающихся от родственных себе по духу добровольных лжецов, и расправлялись с заблудшими, как и с противникам Сергия. Митрополит Серафим был расстрелян в 1938 г., архиепископ Ила-рион так и умер в заключении, не выходя из него... Примерно то же самое происходило со многими епископами и священниками, принявшими «Декларацию» из страха. Большевики их тоже хорошо отличали от «сознательных» и во множестве отправили за решётку или расстреляли. Поиздевались и над «боязливыми» и над «неверными».

 

Итак, уничтожая и почти уничтожив к 1941 г. Церковь настоящую, большевики сохранили «показательную» подделку под неё в виде «синода» во главе с митрополитом Сергием, названную также «Московской патриархией». Подвидом (под маской) Церкви Христовой, то есть служащей Христу, эта Московская «патриархия» обязалась служить, стала служить и теперь служит антихристу. Совершенно добровольно и сознательно. Но скрывает это от «масс» верующих под личиной православного уставного богослужения, духовных одежд, благоукрашенных храмов и иных внешних видимостей Православия.

 

Но вот вопрос: а возможен ли был какой-либо иной путь для легального существования действительно Православной Церкви в условиях богоборческого коммунистического режима в СССР? Вопрос этот был «ребром» поставлен одним из катакомбных епископов. Ответим: возможен. В том случае, если бы все законные епископы держались так же, как Патриарх Тихон, митрополит Вениамин и другие им подобные. Но с практической стороны это представляется почти нереальным, т.к. если не в лице Сергия, то в лице того же Алексия (Симанского) или ещё какого-нибудь отщепенца, каковых несколько всегда можно найти в церковной среде, большевики всё равно подыскали бы себе такую «каноническую» церковную власть, которая стала бы их антихристовым орудием, и тем самым получили как бы «законное» основание расправляться со всеми, кто не признает такой церковной власти, то есть с Церковью Русской Православной настоящей!

 

Тогда ещё вопрос: что же могло означать такое положение вещей с точки зрения Промысла Божия?

 

Ответ один: Всё это оказалось возможным только в Божественном предвидении того, что в России Православной Церкви больше не будет, поскольку в ней не будет и того народа, для которого она должна существовать!

 

Тогда, настоящая Русская Православная Церковь должна была сохраняться только вне пределов России, за границей, и лишь постольку, поскольку там должно было сохраниться и ещё сохраняется определённое количество настоящего Русского Православного Народа!

 

Вот одно из самых замечательных превращений (одна из метаморфоз) Великорусской истории последних времён!

Протоиерей Лев Лебедев. Великороссия: Жизненный Путь.